ГЛАВА 2

Ранним утром Билла разбудил не сигнал горниста, записанный на пленку,
а ультразвук, пропущенный через металлическую раму койки, который тряс его
с такой силой, что в зубах зашатались пломбы. Билл вскочил и сразу же
задрожал от холода. Время было летнее, и поэтому пол в казарме охлаждали
искусственно: в лагере имени Льва Троцкого не принято было миндальничать.
Бледные замерзшие новобранцы один за другим соскакивали с соседних коек.
Выматывающая душу вибрация прекратилась. Рекруты торопливо стащили со
спинок кроватей будничную форму, изготовленную из дерюги типа наж дачной
бумаги, всунули ноги в тяжеленные красные рекрутские сапоги и потащились к
выходу.
- Я здесь для того, чтобы сломить ваш дух! - загремел чей-то свирепый
голос.
При виде главного демона здешнего ада новобранцев затрясло еще
сильнее.
Главный старшина Смертвич Дранг был мастером своего дела от кончиков
злобно торчащих колючих волос до рифленых подошв блестящих, словно
зеркало, сапог. Широкоплечий, узкобедрый, длинные руки болтаются ниже
колен, как у какого-то жуткого антропоида, костяшки на кулаках расплющены
о тысячи выбитых зубов, - глядя на эту образину, невозможно было поверить,
что он появился на свет из нежного женского чрева. Не мог он родиться -
такого могли изготовить разве что по специальному заказу правительства.
Самой ужасной была голова. А лицо!.. Узенькая полоска шириною в палец
отделяла волосы от мохнатых черных бровей, густыми зарослями нависших над
темными провалами, в которых скрывались глаза - не глаза, а зловещие
красные вспышки в кромешном адском мраке. Перебитый, раздавленный нос
наползал прямо на рот, зияющий как ножевая рана на вспоротом животе трупа,
а из-под верхней губы торчали двухдюймовые белые волчьи клыки, проложившие
в нижней губе глубокие борозды.
- Я - главный старшина Смертвич Дранг, и вы должны называть меня
"сэр" и "милорд". - Дранг мрачно прошелся вдоль шеренги трясущихся
новобранцев. - Теперь я для вас отец и мать, вся ваша вселенная и ваш
извечный враг, и очень скоро я заставлю вас пожалеть о том, что вы вообще
родились на свет. Я сокрушу вашу волю! И если я обзову вас жабами - вам
тут же придется заквакать! Моя задача - превратить вас в солдат, вбить в
вас дисциплину. Беспрекословное подчинение, никакой свободы воли,
абсолютное послушание - вот чего я требую от вас...
Он остановился перед Биллом, который дрожал чуть меньше прочих, и
злобно набычился:
- Экая гнусная рожа... Месяц нарядов на кухне по воскресеньям!
- Сэр...
- И еще месяц за пререкания.
Билл промолчал. Он уже усвоил первую солдатскую заповедь: держи рот
на замке.
Смертвич двинулся дальше.
- Кто вы есть в данный момент? Дряблое вонючее штатское мясо низшего
сорта. Я сделаю из него настоящие мускулы, превращу вашу волю в студень, а
ваш мозг - в машину. Или вы станете настоящими солдатами, или я вас
прикончу. Вы еще наслушаетесь обо мне разных историй, вроде того как я
убил и съел новобранца, отказавшегося выполнить приказ.
Он остановился и уставился на них свирепым взглядом. Верхняя губа,
как крышка гроба, медленно поползла наверх в злобной пародии на усмешку,
на кончиках клыков повисли капли слюны.
- И эта история - чистая правда!
Стон прошел по рядам новобранцев, их затрясло, как под ледяными
порывами ветра. Улыбка исчезла с лица Дранга.
- Жрать пойдете после того, как найдутся добровольцы на легкую
работу. Кто умеет водить гелиокар?
Двое рекрутов с надеждой подняли руки, и он жестом вызвал их вперед:
- Прекрасно! Тряпки и ведра за дверью. Будете чистить сортир, пока
остальные завтракают. Нагуляете аппетит к обеду.
Билл усвоил вторую солдатскую заповедь: не лезь в добровольцы.
Время обучения тянулось как страшный беспросветный сон. Служба
становилась все тяжелей, а усталость - все невыносимей. Казалось, такого
просто не может быть - однако все происходило на самом деле. Несомненно,
над программой обучения потрудилось целое скопище изощренных садистских
умов. Головы новобранцам в целях единообразия обрили наголо, а гениталии
выкрасили оранжевым антисептиком для защиты от насекомых, селившихся в
промежностях. Пища, теоретически питательная, была невообразимо гнусной;
если по недосмотру партия мяса оказывалась относительно съедобной, ее тут
же выбрасывали на помойку, а повара снимали с должности. Ночью курсантов
постоянно будили учебные тревоги газовых атак, а все время досуга они
занимались своим обмундированием. Седьмой день недели считался днем
отдыха, но у всех были свои взыскания, как у Билла на кухне, и выходные
ничем не отличались от будней.
В очередное, третье воскресенье лагерной жизни рекруты уныло
дотягивали последний час перед отбоем, дожидаясь, когда наконец погасят
свет и можно будет залезть на бетонные койки. Билл протиснулся сквозь
слабое силовое поле, хитроумно сконструированное с таким расчетом, чтобы
мошкара свободно проникала в барак, но не могла вылететь обратно. После
четырнадцатичасового наряда ноги у него подкашивались, а кожа на руках от
мыльной воды сморщилась и приобрела трупный цвет. Билл бросил на пол
мундир, который, задубев от пота, грязи и пыли, так и остался стоять
стоймя, и вытащил из тумбочки бритву. В сортире он долго вертел головой,
пытаясь выискать чистый кусочек зеркала. Все зеркала были густо заляпаны
крупными буквами воодушевляющих лозунгов: "ДЕРЖИ ПАСТЬ НА ЗАМКЕ - ЧИНДЖЕРЫ
НЕ ДРЕМЛЮТ", "ТВОЯ БОЛТОВНЯ - СМЕРТЬ ДЛЯ ДРУГА". Наконец Билл воткнул
бритву рядом с надписью: "НЕУЖЕЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТВОЯ СЕСТРА СТАЛА ЖЕНОЙ
ЧИНДЖЕРА?" - и посмотрел на свое отражение в центре буквы "О" в слове
"ЖЕНОЙ". Обведенные черными кругами, налитые кровью глаза глядели на него
из зеркала, пока он водил жужжащей бритвой под подбородком. Понадобилось
какое-то время, чтобы смысл вопроса дошел до рассудка, помутившегося от
измождения.
- Нет у меня никакой сестры, - пробурчал он, - а если бы и была, то
какого черта ей выходить замуж за ящерицу?
Вопрос был чисто риторическим, но на него неожиданно последовал ответ
с последнего стульчака во втором ряду:
- Не надо понимать так буквально. Задача лозунга - возбудить в нас
непримиримую ненависть к подлому врагу.
Билла аж подбросило - он-то считал, что в нужнике никого нет, кроме
него. Бритва злорадно взвизгнула и отхватила от губы кусочек мяса.
- Кто тут? Какого дьявола ты прячешься! - заорал он и вдруг узнал
съежившуюся в темноте маленькую фигурку рядом с бесчисленными парами
сапог. - Ах это ты, Трудяга! - Злость его мгновенно улеглась, и Билл снова
повернулся к зеркалу.
Трудяга Бигер давно стал неотъемлемой частью отхожего места, так что
его уже никто и не замечал. Это был круглолицый, постоянно улыбающийся
парнишка, чьи розовые щечки-яблочки никогда не теряли свежести, а улыбка
была столь неуместной в лагере имени Льва Троцкого, что его хотелось
прибить на месте - если вовремя не вспомнить, что парень слегка тронутый.
Бигер определенно был со сдвигом, поскольку всегда горел желанием услужить
своим товарищам и постоянно вызывался дежурить в сортире. Мало того - он
обожал чистить сапоги и приставал с этим ко всем однополчанам до тех пор,
пока не стал еженощным чистильщиком сапог для всего взвода. Когда солдаты
разбредались по баракам, Трудяга Бигер скрючивался на своем троне в
последнем ряду стульчаков, бывших его персональным владением, и окружал
себя грудой сапог, которые начищал до зеркального блеска с неизменной
улыбкой. Он торчал тут и после отбоя, работая при свете фитиля, горевшего
в банке из-под сапожного крема, и вставал раньше всех, чтобы успеть
закончить свою добровольную повинность. И всегда улыбался. Парнишка был
явно не в себе, но солдаты не вязались к нему, поскольку сапоги он чистил
мастерски, и оставалось только молиться, чтобы Бигер не загнулся от
усердия раньше, чем закончится курс военной подготовки.
- Может, оно и так, но почему бы им не сказать по-простому: "Ненавидь
проклятого врага еще сильнее"? - не унимался Билл. Он ткнул пальцем в
плакат, висевший на стене напротив. На огромной иллюстрации с надписью
"ЗНАЙ ВРАГА СВОЕГО!" был изображен чинджер в натуральную величину -
семифутовый ящер, похожий на четверорукого чешуйчатого кенгуру с головой
крокодила. - А потом, какая сестра захочет выйти замуж за эту образину? И
что вообще эта тварь будет делать с чьей-то сестрой? Разве что сожрет ее?
Трудяга прошелся суконкой по носку начищенного сапога и тут же
принялся за новый. Он даже нахмурился, давая понять, как серьезно
относится к вопросу.
- Видишь ли, э-э-э... Никто не имеет в виду конкретную сестру. Это
просто часть психологической подготовки. Мы должны выиграть войну, а чтобы
выиграть войну, надо быть настоящими солдатами. А настоящие солдаты
ненавидят врага. Вот так оно и получается. Чинджеры - единственные
известные нам негуманоиды, которые вышли из стадии дикости, и,
естественно, мы должны их истребить.
- Что, черт побери, значит - "естественно"? Никого я не желаю
истреблять! Я сплю и вижу, как бы поскорее вернуться домой и стать
техником по удобрениям.
- Так я же говорю не о тебе лично, э-э-э... - Трудяга открыл красной
рукой новую банку с пастой и запустил в нее пальцы. - Я говорю о людях
вообще, об их поведении. Не мы их - так они нас. Правда, чинджеры
утверждают, будто война противна их религии, будто они только обороняются
и никогда не нападают первыми, но мы не должны им верить, даже если это
чистая правда. А вдруг им придет в голову сменить религию или свои
убеждения? В хорошеньком положении мы тогда окажемся! Нет, единственное
правильное решение - вырубить их теперь же и под самый корень!
Билл выключил бритву и сполоснул лицо тепловатой ржавой водой.
- Бессмыслица какая-то... Ладно, моя сестра, которой у меня нет, не
пойдет замуж за чинджера. Ну а как насчет этого? - Он ткнул пальцем в
надпись на дощатом настиле: "ВОДУ СПУСКАЙ - О ВРАГАХ НЕ ЗАБЫВАЙ". - Или
этого? - Лозунг над писсуаром гласил: "ЗАКРОИ ШИРИНКУ, ОХЛАМОН, - СЗАДИ
ПРЯЧЕТСЯ ШПИОН!". - Даже если на минуту забыть, что никаких секретов, ради
которых стоило бы пройти хоть милю, не то что двадцать пять световых лет,
мы все равно не знаем, - как чинджер вообще может быть шпионом? Разве
семифутовую ящерицу замаскируешь под рекрута? Ей и под Смертвича Дранга не
подделаться, даром что они как родные бра...
Свет погас, и, словно произнесенное вслух имя вызвало его, как
дьявола из преисподней, в бараке взорвался голос Смертвича.
- А ну по койкам, живо! Вы что, говнюки паршивые, не знаете, что идет
война?
Билл, спотыкаясь, пробрался к своей койке в темноте барака,

ГЛАВА 3

За время существования лагеря имени Льва Троцкого через него прошло
98 672 899 новобранцев, так что процесс погрузки был хорошо отработан и
проходил без сучка без задоринки. Но теперь лагерю надлежало свернуться.
Билл и его товарищи были последней группой, и лагерь подобно змее,
заглатывающей свой хвост, занялся самоистреблением. Парикмахеры, едва
успев снять с голов солдат отросшие патлы и уничтожить при помощи
ультразвуковой вошебойки вшей, бросились стричь и брить друг друга, в
суматохе вместе с клочьями волос и пучками усов сдирая лоскутья кожи и
окропляя все кругом каплями крови, а затем нырнули в вошебойку, втащив за
собой механика. Фельдшеры принялись вкалывать себе сыворотку против
ракетной лихорадки и космической депрессии, писари быстро выписывали себе
аттестаты, в то время как ответственные за погрузку пинками загоняли всех
оставшихся на скользкие сходни ракет.
Вспыхнули дюзы, столбы пламени алыми языками слизнули стартовые
площадки, искрящимся фейерверком запылали сходчи, ибо механики,
ответственные за сохранность трапов, были уже на борту. Ракеты взревели и
с грохотом умчались в черное небо, оставив внизу пустынный призрак лагеря.
Листки распоряжений и реестры экзекуций шурша облетали со стендов, плясали
на опустевших улицах и липли к стеклам освещенных окон офицерского клуба,
где шла грандиозная шумная пьянка, то и дело прерываемая возмущенными
жалобами недовольных офц-церов, которым пришлось перейти на
самообслуживание.
Все выше и выше поднимались космические челноки, направляясь к
гигантскому флоту, затмевавшему сияние звезд, - самому крупному флоту в
Галактике, который фактически еще продолжал достраиваться. Ослепительно
горели огни сварочных аппаратов, раскаленные заклепки описывали в небе
широкие дуги и падали в контейнеры. Прекращение световых вспышек означало,
что очередной левиафан космических просторов готов к полету, и в этот
момент радиосеть оглашалась душераздирающими воплями рабочих, которых не
пускали обратно на верфи мгновенно зачисляя в команды построенных ими
кораблей. Война была тотальной.
Билл полез по извилистой пластиковой трубе, соединявшей челнок с
космическим дредноутом, и бросил свой мешок к ногам главного старшины,
сидевшего за столом в камере воздуш-ного шлюза размерами с хороший ангар.
Вернее, попытался бросить, так как сила тяжести отсутствовала, и мешок
повис над полом. Когда же Билл попробовал подпихнуть его, то и сам взлетел
кверху. (Поскольку тело в свободном состоянии, говорят, невесомо, а каждое
действие рождает противодействие - или что-то в этом роде.) Старшина
заржал и потянул Билла на палубу.
- Брось свои пехотные замашки, увалень! Имя?
- Билл. Пишется с двумя "л".
- Бил, - пробормотал старшина, облизнув перо и вписав имя круглыми
неуверенными буквами в корабельную ведомость. - Два "л" положены только
офицерам, понял, вонючка? Знай свое место! Квалификация?
- Рекрут необученный, неквалифицированный, от космоса блюющий.
- Ладно, только не вздумай блевать здесь, для этого у тебя есть свой
кубрик. Теперь ты - малоопытный заряжающий 6-го класса. Вали в кубрик
34И-89Т-001. Шевелись! Да держи этот чертов мешок над головой!
Едва Билл отыскал свой кубрик и швырнул на койку мешок, который повис
в пяти дюймах над матрацем из искусственной шерсти, как туда ввалились
Трудяга Бигер, Скотина Браун и толпа незнакомцев с автогенами в руках и
обозленными физиономиями.
- А где Урод и другие парни из взвода? - спросил Билл.
Скотина пожал плечами и пристегнулся ремнями к койке, надеясь
маленько всхрапнуть. Трудяга развязал один из шести мешков и достал оттуда
несколько пар сапог, явно нуждающихся в чистке.
- Спасен ли ты? - послышался из дальнего кубрика чей-то глубокий
проникновенный бас. Билл удивленно обернулся, и, заметив его
заинтересованность, огромный солдат направил на него гигантский указующий
перст.
- О брат мой, обрел ли ты вечное спасение?
- Кто ж его знает, - промямлил Билл, наклонился и принялся рыться в
своем мешке, надеясь, что солдат отстанет. Однако тот не только не отстал,
но пробрался через кубрик и уселся рядом на койку. Билл попробовал
проигнорировать его, но это было не так-то просто, учитывая рост
незнакомца - более шести футов, его недюжинную мускулатуру и железные
челюсти. Кожа у солдата была чудесного черного цвета с пурпурным отливом,
что вызвало у Билла легкое чувство зависти, так как сам он был
серовато-розовым. Корабельная форма по цвету мало отличалась от кожи
солдата, и он казался выточенным из цельного куска камня, на котором
эффектно выделялись белки глаз и белозубая улыбка.
- Приветствую тебя на борту "Фанни Хилл", - сказал он и чуть не
раздавил правую кисть Билла в дружеском рукопожатии. - Она в нашем флоте
уже старушка, построена почти неделю назад. Что касается меня, то я -
преподобный заряжающий 6-го класса Тембо, а по ярлыку на твоем вещевом
мешке я вижу, что тебя зовут Билл, а раз уж мы с тобой в одной команде,
Билл, то зови меня просто Тембо, а кстати - заботишься ли ты о спасении
души?
- В последнее время мне некогда было об этом задумываться...
- Ну еще бы! Ты же с рекрутского обучения, а в это время посещение
церкви считается воинским преступлением. Однако теперь все позади, можно
подумать и о душе. Какого ты вероисповедания?
- Мои предки были фундаментальными зороастрийцами, значит, и я...
- Суеверие, мой мальчик, чистой воды суеверие! Сама судьба свела нас
на этом корабле, дабы дать твоей душе последний шанс на спасение от геенны
огненной. Ты слыхал о Земле?
- Нет, я привык к простой пище...
- Это планета, мальчик мой, колыбель человеческой расы, откуда мы все
ведем свое происхождение. Смотри, какой это прекрасный зеленый мир, это
просто жемчужина космоса! - Тембо вытащил из кармана миниатюрный проектор,
и на переборке возникло красочное изображение планеты, изящно плывущей в
пустоте и окутанной легким покровом облаков. Внезапно белую пелену

ГЛАВА 4

Этот вопрос изводил Билла все время, пока длилось изнурительное
обучение профессии заряжающего. Упражнения, требовавшие точности и
известных технических навыков, поглощали все его внимание, но в свободные
минуты Билла одолевало беспокойство. Он думал об этом, стоя в очереди за
обедом, терзался каждую ночь, перед тем как забыться тяжелым дурманящим

ГЛАВА 5

Теперь, когда Трудяга Бигер оказался чинджеровским шпионом, Билл
совсем осиротел. Скотина Браун, который и раньше не отличался
разговорчивостью, совсем замолчал, так что Биллу не с кем было даже
полаяться. Из старых приятелей по лагерю имени Льва Троцкого на батарее
остался только Браун, а новые сослуживцы держались обособленно, собирались
в кружок и разговаривали полушепотом, бросая на Билла косые взгляды через
плечо, когда он оказывался поблизости. Часы досуга они посвящали сварке:
после каждой вахты врубали свои аппараты и приваривали все металлические
предметы к полу, чтобы во время следующей вахты отодрать их обратно -
идиотское времяпрепровождение, но, похоже, им это нравилось. Поэтому Биллу
не оставалось ничего другого, как заводить воображаемые споры с Трудягой.
- Видишь, в какую передрягу я попал из-за тебя! - скулил он.
Бигер только улыбался, ничуть не тронутый жалобами.
- По крайней мере, закрой свою черепушку, когда с тобой
разговаривают! - злился Билл и протягивал руку, чтобы захлопнуть крышку на
голове Трудяги.
Но это ничего не меняло. Бигер все равно мог только улыбаться.
Никогда ему уже не чистить сапоги. Теперь он стоял неподвижно,
придавленный к полу собственной тяжестью и магнитными подковами, а
заряжающие вешали на него грязное белье и сварочные аппараты. Бигер
простоял так уже целые три вахты, и никто не знал, что с ним делать
дальше, но тут наконец появились военные полицейские с ломами, погрузили
Бигера на ручную тележку и увезли.
- Прощай! - крикнул ему вслед Билл и помахал рукой. Потом, продолжая
начищать свой сапог, добавил: - Ты был хорошим парнем, даром что
чинджеровский шпион.
Скотина Браун на это никак не отреагировал, сварщики с Биллом не
разговаривали, а преподобного Тембо он сам старательно избегал.
Ветеранша флота "Фанни Хилл" все еще находилась на орбите - на ней
устанавливали двигатели. Делать было почти нечего, так как предсказание
заряжающего 1-го класса Сплина не сбылось и на овладение тонкостями
профессии понадобилось значительно меньше года - фактически на это хватило
пятнадцати минут. В свободное время Билл шатался по кораблю, обследуя все
закоулки, гуляя повсюду, куда пропускала военная полиция, дежурившая в
переходах, и даже подумывал, не навестить ли ему капеллана, чтобы вволю
наругаться. Однако побоялся, что плохо рассчитает время и на вахте
окажется офицер-кастелян, а это было бы уж слишком. Так, слоняясь по
кораблю в полном одиночестве, он однажды заглянул в полуоткрытую дверь
какой-то каюты и увидел на койке сапог.
Билл замер на месте, похолодел, остолбенел, ошалел, обомлел от ужаса
и с трудом сдержал внезапные позывы мочевого пузыря.
Он узнал этот сапог. Он вспомнил бы его даже в свой смертный час, как
помнил свой личный номер, который мог в любую минуту назвать с конца, с
начала или с середины. Каждая деталь этого жуткого сапога въелась в его
память: от шнуровки, змеящейся по мерзким голенищам, сделанным, как
утверждали, из человеческой кожи, до рифленых подошв, измазанных чем-то
красным - не иначе как человеческой кровью. Сапог принадлежал Смертвичу
Дрангу.
Парализованный ужасом, словно кролик перед удавом, Билл почувствовал,
как неведомая сила втягивает его внутрь каюты, заставляет скользить
взглядом от ноги, всунутой в сапог, к поясу, затем к рубашке, к шее и,
наконец, к лицу, которое он постоянно видел в ночных кошмарах с первого
дня пребывания в армии. Губы лежащего дрогнули:
- Это ты, Билл? Заходи, гостем будешь.
Билл, спотыкаясь, зашел в каюту.
- Леденцов хочешь? - спросил Смертвич и улыбнулся.
Пальцы Билла машинально потянулись к коробке, зубы сомкнулись на
первом за несколько недель куске твердой пищи, попавшем в рот. Из
полуатрофированных слюнных желез потекла слюна, желудок выжидательно
заурчал, в то время как мысли бешено заметались по кругу, пытаясь
определить, что означает выражение лица Смертвича: уголки губ чуть
приподняты над клыками, на щеках небольшие морщинки. Тщетно! Понять это
выражение было невозможно.
- Я слышал, что Трудяга Бигер оказался чинджеровским шпионом, - начал
Смертвич, закрывая коробку с леденцами и пряча ее под подушку. - Мне
следовало раскусить его раньше. Я чувствовал, что с ним что-то неладно -
вся эта чистка сапог и дерьма, но я-то думал, он просто со сдвигом. Надо
было сообразить...
- Смертвич, - хрипло выдавил Билл. - Это невероятно, я знаю, но вы
ведете себя как обыкновенный человек!
Смертвич хихикнул; это не был его обычный смешок, похожий на звук
распиливаемых человеческих костей; это была вполне нормальная усмешка.
Билл продолжал, заикаясь:
- Но я же знаю, что вы - садист, извращенец, изверг, недочеловек,
убийца...
- Тысяча благодарностей, Билл! Чертовски приятно это слышать. Я
всегда стремился честно выполнять свой долг, но ничто человеческое мне не
чуждо - всегда приятно, когда похвалят. Роль убийцы трудна, и я рад, что
сумел произвести столь сильное впечатление даже на такого тупицу, как ты.
- Н-н-но... разве вы не убий...
- Полегче, ты! - рявкнул Смертвич, и в его голосе прорезалась такая
привычная злоба, что температура тела Билла тут же упала на шесть
градусов. Смертвич снова улыбнулся. - Ладно, не буду тебя винить за такие
мысли, сынок, уж больно ты глуп, да к тому же деревенщина, и воспитание
твое пострадало от общения с солдатней... Пошевели-ка мозгами, малыш!
Обучение воинской премудрости - слишком важное дело, чтобы поручать его
любителям. Прочел бы ты кой-какие учебники для военных колледжей, у тебя
бы кровь застыла в жилах, ей-богу! Понимаешь, в доисторические времена
сержанты в учебках, или как они там назывались, были настоящими садистами.
Этим людям, лишенным всяких специальных знаний, командование позволяло
прямо-таки уродовать новобранцев. Солдаты начинали ненавидеть службу, еще
не научившись ее бояться, дисциплина летела ко всем чертям. А людские
потери? То они строевой подготовкой загонят кого-то до смерти, то утопят
целый взвод, то еще чего натворят. От одной мысли о таких нелепых потерях
можно завыть!
- Могу я поинтересоваться, на каких предметах вы специализировались в
колледже? - робко спросил Билл.
- "Воинская дисциплина", "Подавление воли" и "Методика воздействия".
Тяжелый курс - целых четыре года, но диплом я получил, что совсем неплохо

ГЛАВА 6

Насчет первого полета "Фанни Хилл" ходили разные сортирные сплетни и
слухи, но все это было вранье. Слухи распускались тайными агентами военной
полиции и потому гроша ломаного не стоили. Верно было только одно: корабль
куда-то отправлялся, поскольку они явно готовились к отправке. Даже Тембо
не мог не признать этого, выгружая снаряды в цейхгаузе.
- С другой стороны, - заметил он, - может, все это придумано для
обмана шпионов: они считают, что мы куда-то идем, а на самом деле туда
придут совсем другие корабли.
- Куда - туда? - раздраженно спросил Билл, который содрал ноготь
указательного пальца, развязывая веревочный узел.
- Господи, да куда угодно, не в этом дело! - Вопросы, не имевшие
прямого отношения к религии, мало волновали Тем-бо. - Зато, Билл, я точно
знаю, куда попадешь ты лично.
- И куда же? - последовал жадный вопрос охочего до слухов Билла.
- Прямехонько в ад, ежели не спасешь душу.
- Да хватит тебе! - взмолился Билл.
- Взгляни сюда, - соблазнял его Тембо, показывая через проектор
небесную сценку с золотыми вратами среди облаков, сопровождавшуюся тихими
звуками тамтамов.
- А ну кончай свою душеспасительную трепотню! - загремел заряжающий
1-го класса Сплин, и изображение тут же пропало.
Билл почувствовал какую-то тяжесть в животе, но не обратил на нее
внимания, поскольку истерзанный желудок постоянно подавал ему отчаянные
сигналы, полагая, что его хозяин помирает с голоду, и никак не желая
смириться с тем, что такой чудесный перемалывающий и переваривающий
механизм обречен на жидкую диету. Но Тембо тоже бросил работу, склонил
голову набок и ткнул себя ладонью в живот.
- Поехали! - сказал он. - Началась-таки космическая прогулочка! Они
врубили межзвездный двигатель.
- Мы что же, выходим в подпространство? Теперь, значит, каждую
клеточку тела начнет выворачивать наизнанку, да?
- Нет, от этого способа передвижения давно отказались: слишком много
кораблей вошли с убийственной вибрацией в подпространство, но ни один из
них не вынырнул обратно. Я читал в "Солдатском Таймсе" объяснения одного
математика: что-то такое об ошибках в вычислениях, о более быстром течении
времени в подпространстве; так что, может, пройдет целая вечность, прежде
чем эти корабли появятся оттуда.
- Значит, пойдем надпространством?
- Такого вообще не существует.
- Так, может быть, нас распылят на атомы и занесут в память
гигантского компьютера, который усилием мысли перебросит нас в другое
место?
- Господи! - воскликнул Тембо, и его брови доползли почти до самой
кромки волос на лбу. - Для деревенского парнишки-зороастрийца у тебя
довольно-таки странные представления. Ты что - наклюкался или накурился
какой-нибудь дряни?
- Да объясни ты мне толком, - взмолился Билл, - если и то и другое -
чушь, то как же мы пересечем межзвездное пространство и сразимся с
чинджерами?
- А вот как... - Тембо оглянулся, чтобы убедиться, что заряжающего
1-го класса поблизости нет, и сложил ладони с согнутыми пальцами в форме
шара. - Представь себе, что это наш корабль, вышедший в большой космос.
Потом врубается бухой двигатель.
- Чего-чего?
- Бухой двигатель. Он так называется потому, что надувает предметы, и
они начинают разбухать. Ты же знаешь, что все вокруг состоит из маленьких
частичек, протонов, электронов, нейтронов, тронтронов и прочих штучек,
которые удерживаются вместе силами притяжения. Если тяготение ослабить - а
я еще забыл сказать, что все эти козявки вертятся, как сумасшедшие, - так
вот, если ослабить между ними связь, то частички начнут удаляться друг от
друга, и чем слабее будет притяжение, тем дальше они разлетятся. Дошло?
- Дошло вроде, но не очень-то мне это по душе...
- Не волнуйся, дружище. Смотри на мои руки: по мере того как сила
притяжения слабеет, корабль начинает разбухать. - Тембо широко раздвинул
ладони. - Он становится все больше и больше, достигает размеров планеты,
Солнца, целой Солнечной системы... Бухой двигатель доводит нас до нужных
размеров, а потом его врубают в обратную сторону, мы съеживаемся - и вот,
пожалуйста, мы уже там!
- Где это там?
- Да где нужно, - терпеливо ответил Тембо. Билл отвернулся и стал
усердно наводить блеск на один из снарядов, заметив прогуливающегося
неподалеку заряжающего 1-го класса Сплина, который бросил на них
подозрительный взгляд. Как только Сплин завернул за угол, Билл наклонился
к Тембо и прошипел:
- Как же мы можем оказаться где-то в другом месте? Ни разбухание, ни
съеживание нас не передвинет в пространстве.
- Видишь ли, этот бухой двигатель - хитрая штука. Вроде того, как
если бы ты взял резиновую ленту и растянул ее за оба конца. Скажем, левая
рука у тебя неподвижна, а правой ты растягиваешь ленту. Потом ты
выпускаешь ее из левой руки, понятно? Ты же не передвигал резину, а только
растянул ее, а потом дал ей съежиться, но она переместилась в
пространстве. То же самое происходит и с нашим кораблем. Он разбухает, но
лишь в одном направлении. Когда нос корабля достигнет точки назначения,
корма все еще будет на месте старта. Потом мы сократимся и - трах! - мы
уже там, где надо. С такой же легкостью, дружок, ты бы мог попасть и на
небеса, если бы...
- Кончай проповеди в рабочее время, Тембо! - пролаял заряжающий 1-го
класса Сплин с другой стороны стеллажа, откуда он просматривал окрестности
с помощью зеркальца, укрепленного на стержне. - Будешь целый год чистить
зажимы на стеллажах! Я тебя предупреждал!
Они молча занялись своей работой, но тут сквозь переборку в
крюйт-камеру вплыла планетка размером не больше теннисного мяча.
Прекрасная маленькая планетка с крошечными ледяными шапками у полюсов,
океанами, облачным покровом и даже селениями.
- Ой, что это? - взвизгнул Билл.
- Никудышная навигация, - поморщился Тембо. - Накладка. Корабль одним
концом пошел немного назад, а не вперед. Нет-нет! Не трогай ее - это
чревато! Это та самая планета, с которой мы стартовали, - Фигеринадон-2.
- Мой дом! - всхлипнул Билл, наблюдая со слезами на глазах, как
планета уменьшается до размеров игрушечного стеклянного шарика. - Мама,
прощай! - Он махал планете рукой, пока шарик не превратился в точку и не
исчез из виду.
После этого события больше никаких особых происшествий не было,
поскольку движения они не ощущали и не знали ни куда направляются, ни где
находятся, ни когда остановятся. Но корабль, по-видимому, все же куда-то
прибыл, так как пришел приказ готовиться к бою. Три вахты прошли спокойно,
затем загремели колокола общей тревоги. Билл помчался на свой пост,
впервые с момента зачисления в армию ощущая воодушевление. Его труды и
жертвы не пропали даром: сегодня он наконец сразится с гнусными
чинджерами!
Они заняли свои места возле зарядных люков, впившись глазами в
красные полоски на зарядах. Через подошвы сапог Билл чувствовал слабую
дрожь палубы.
- Что это? - спросил он у Тембо, еле шевеля губами.
- Работают атомные двигатели, это не разбухание. Маневрируем.
- Зачем?
- Следить за зарядными лентами! - гаркнул заряжающий 1-го класса
Сплин.
Билл весь взмок от пота и только теперь заметил, как жарко стало в
помещении. Тембо, не спуская глаз с зарядных лент, разделся и аккуратно
сложил одежду на полу.
- Разве можно раздеваться? - спросил Билл и расстегнул воротник. - А
почему такая жарища?
- Нельзя, конечно, но приходится выбирать между наказанием и
опасностью зажариться. Заголяйся, сынок, иначе помрешь без покаяния. Мы,
должно быть, сражаемся: включена система защиты. Семнадцать силовых полей,
одно электромагнитное, да еще двойная броня корпуса и слой псевдоживой
плазмы, которая затягивает пробоины. Теперь вся энергия накапливается
внутри корабля и от нее никак нельзя избавиться. А значит, и от тепла. При
работающих двигателях и потеющей команде тут будет жарковато. А начнется
стрельба - станет-еще хуже.
Невыносимый зной держался несколько часов, в течение которых они
продолжали следить за зарядными лентами. Один раз Билл услышал - скорее
ощутил босыми подошвами через раскаленный пол - какой-то слабый звук.
- Что это было?
- Торпеду пустили.
- Во что?
Тембо лишь пожал плечами и продолжал еще упорнее вглядываться в

ГЛАВА 7

После героического уничтожения 17КЛ-345 потянулись унылые недели
учений и муштры, которые должны были восстановить силы экипажа. В один из
таких тоскливых дней раздался сигнал, которого Билл раньше не слышал:
будто стальные рельсы ударялись друг о друга в вертящемся металлическом
барабане, наполненном стеклянными шариками. Биллу и другим новичкам этот
сигнал ничего не говорил, но Тембо прямо-таки слетел с койки и тут же
прошелся в пляске "а на смерть нам наплевать", аккомпанируя себе ударами
по крышке сундука.
- Спятил? - равнодушно спросил Билл, листая озвученный комикс
"Всамделишные приключения сексуального вампира". С открытой страницы
книжки доносились зловещие стоны.
- Разве ты не знаешь? Не знаешь? Это же почта, малыш, самый
благословенный сигнал во всем космосе!
Конец вахты прошел в суете, беготне, ожидании и стоянии в длинной
очереди. Выдача писем велась с хорошо продуманной безалаберностью и
медлительностью, но наконец, несмотря на все препоны, почту все же раздали
и Билл получил драгоценную открытку от матери. На открытке была изображена
Зловонная Падаль - очистные сооружения на окраине их поселка; Билл
почувствовал, как к горлу подступил комок. На отведенном для текста
малюсеньком квадратике он разобрал материнские каракули: "Урожай плохой,
долги, робомул подцепил прокладочный сап - надеюсь, у тебя тоже все
хорошо, целую, мама". Но всетаки это была весточка из дома, и Билл, стоя в
очереди за обедом, перечитывал ее снова и снова. Стоявший перед ним Тембо
тоже получил открытку - сплошные ангелы и церкви, как и следовало ожидать.
Перечитав текст в последний раз, Тембо сунул открытку в свою обеденную
чашку, чем страшно шокировал Билла.
- Зачем ты это сделал? - возмутился Билл.
- А какой же еще толк от писем? - прогудел Тембо и затолкал открытку
еще глубже. - Смотри и учись!
Билл увидел, что открытка начала разбухать. Ее белая поверхность
покрылась трещинами и облетела, рассыпавшись на мелкие кусочки, а
коричневая внутренность полезла наружу и стала пухнуть, пока не заполнила
всю чашку и не достигла дюйма в толщину. Тембо выудил этот влажный ломоть
и отгрыз от края здоровенный кусок.
- Обезвоженный шоколад, - проговорил он с набитым ртом. - Отлично!
Попробуй-ка свою.
Не успел он договорить, как Билл пихнул свое послание в чашку и,
затаив дыхание, уставился на разбухающую открытку. Исписанная обертка
отвалилась, но внутренность оказалась не коричневой, а белой.
- Сахар.
- Сахар, а может, хлеб, - сказал он, стараясь удержать слюну.
Белая масса вздулась и полезла наружу. Билл обхватил ладонями края
чашки, а масса все росла и росла, поглощая последние капли жидкости, пока
в руках у него не оказалась гирлянда из толстых букв длиной не меньше двух
ярдов. Буквы сложились в лозунг: "ГОЛОСУЙТЕ ЗА НЕПОДКУПНОГО ПРОХВОСТА -
ВЕРНОГО ДРУГА СОЛДАТ". Билл откусил букву "Т", подавился и выплюнул мокрую
жижу на пол.
- Картон! - сказал он с горечью. - Мать всегда покупает дешевку. Даже
на обезвоженном шоколаде экономит... - Он попытался отпить из чашки, чтобы
заглушить вкус типографской краски, но чашка была пуста.
Где-то в высших эшелонах власти кто-то принял решение и подписал
приказ. Большие события всегда порождаются ничтожными причинами: капля
птичьего помета, упав на заснеженный горный склон, катится вниз, обрастает
снегом, снежный ком увеличивается, достигает гигантских размеров - и вот
уже стремительно несется вниз грохочущая масса льда и снега, ревущая
лавина смерти, которая стирает с лица земли целые селения. Такое
безобидное начало...
Кто знает, какова была первопричина событий в данном случае - разве
только боги знают, но они молчат себе да посмеиваются. Может быть,
надменная чванливая пава, жена могущественного министра, размечталась о
какой-то редкостной безделушке и своим злобным ядовитым языком так допекла
павлина-мужа, что он пообещал ей это украшение - лишь бы отвязалась
наконец - и начал изыскивать средства на покупку. Может быть, он шепнул
императору о возможности развернуть кампанию в секторе 77/7, где давно уже
царит затишье, намекнул на грядущую славную победу, которая, если число
погибших будет достаточно солидным, принесет с собой ордена, награды и
денежные премии. И таким вот образом женская алчность, подобно птичьему
помету, вызвала лавину военных действий, концентрацию могучих флотов,
вовлекавших в свою орбиту все новые и новые корабли: так от камня,
брошенного в пруд, разбегаются по воде все более широкие круги, пока не
достигнут самого берега...
- Идем в бой, - сказал Тембо, принюхиваясь к чашке с завтраком. - К
жратве добавлены стимуляторы, вещества, подавляющие болевую
чувствительность, селитра и антибиотики.
- И патриотическая музыка тоже по этому случаю? - отозвался Билл,
стараясь перекричать трубный рев и грохот барабанов, изрыгаемый
динамиками. Тембо кивнул.
- Осталось совсем немного времени для спасения души, дабы занять свое
место среди воинства Самеди.
- Поговори об этом со Скотиной Брауном! - взвыл Билл. - У меня твои
тамтамы просто из ушей лезут! Как гляну на переборку, так в глазах сразу
ангелы плывут на облаках! Не приставай ты ко мне, сделай милость! Обрати
Скотину - и к твоей во-дуистской толпе сразу присоединятся все пастухи,
которые занимаются черт знает чем со своими тоатами!
- Я беседовал с Брауном о его душе, но результаты пока сомнительны.
Он ничего не ответил, так что я даже не знаю, слышал ли он меня. С тобой,
сынок, дело обстоит иначе: ты гневаешься, а это значит, что у тебя есть
сомнения, сомнения же - первый шаг к вере...
Музыка оборвалась на середине вопля; на пару минут воцарилась
оглушительная тишина, которая столь же внезапно взорвалась объявлением:
- Слушайте все! Внимание всего экипажа! Все по местам... через
несколько секунд начинаем передачу с флагмана... транслируем выступление
адмирала... Все по местам... - Сигнал общей тревоги заглушил говорящего,
но, как только жуткий звон умолк, голос прорезался снова: - Мы находимся
на мостике гигантского конкистадора космических равнин - это великолепно
оборудованный, оснащенный тяжелой артиллерией супербоевой корабль двадцати
миль в длину под названием "Прекрасная Королева"... Вахтенные
расступаются... прямо навстречу мне в своей скромной платиновой форме идет
гранд-адмирал флота, достопочтенный лорд Археоптерикс... Ваша Светлость,
вы могли бы уделить нам минутку внимания? Чудненько! Сейчас вы услышите
голос самого...
Заряжающие, напряженно следившие за цветом зарядных лент, услышали
очередной взрыв музыки; правда, затем действительно зазвучал низкий
гнусавый голос - все пэры Империи почему-то говорят именно такими
голосами:
- Парни! Мы идем в наступление. Наш флот, самый мощный из всех
флотов, которые когда-либо видела Галактика, смело ринется на врага и
нанесет ему сокрушительное поражение, от которого будет зависеть исход
всей войны. Со своего командного пункта я вижу мириады световых трчек,
похожих на дырки в одеяле, и каждая из этих точек - не корабль, не
эскадра, а целый флот\ Мы стремительно несемся вперед, охватывая...
Звук тамтамов заглушил голос адмирала, на зарядной ленте появились
отворяющиеся золотые райские врата.
- Тембо! - завопил Билл. - Немедленно прекрати! Я хочу слушать про
битву!
- Консервированное дерьмо, - поморщился Тембо. - Куда лучше
использовать оставшиеся минуты для спасения души. Это же запись, я слышал
ее раз пять. Ее используют для поднятия боевого духа, когда ожидаются
большие потери. Адмирал никогда и не произносил эту речь, они просто
передают отрывок из старой телевизионной постановки.
- А-яй-яй! - крикнул Билл и ринулся вперед: заряд, за которым он
следил, затрещал, рассыпая ослепительные искры вокруг зажимов, а лента на
глазах обуглилась и почернела. - Ух-х-х! - крякнул он. Ухая все быстрее,
обжигая ладони, он вытащил из зажимов раскаленный заряд, не удержав,
уронил его на большой палец ноги и наконец швырнул обгоревший цилиндр в
зарядный люк. Оглянувшись, он увидел, что Тембо уже вставил в зажимы новый
заряд.
- Это был мой заряд, тебя никто не просил вмешиваться! - В глазах у
Билла стояли слезы.
- Извини, но по уставу я должен помогать товарищам в свободную
минуту.
- Ладно! Наконец-то мы в бою! - и Билл снова занял свое место,
стараясь не наступать на отдавленную зарядом ногу.
- Это еще не бой - видишь, пока не жарко. Просто заряд был дефектным,
поэтому так искрил у зажимов. Бывает, что они залеживаются на складах...
-... целые армады с экипажами солдат-героев, - неслось из
репродуктора.
- А может, это все-таки настоящий бой? - нахмурился Билл.
-... гром атомных батарей, трассирующие залпы торпед...
- Похоже, начинается! Стало теплее, правда, Билл? Давай-ка
раздеваться, потом будет некогда.
- Раздеться догола! - прорычал заряжающий 1-го класса Сплин, прыгая,
как антилопа, вдоль стеллажей в одних грязных носках, с вытатуированными
на коже шевронами и знаком отличия в виде несколько похабно изображенного
заряда.
Раздался страшный треск, и Билл почувствовал, как его коротко
остриженные волосы встали дыбом.
- Что это?! - взвизгнул он.
- Разрядился второй заряд из той же партии! - Тембо указал на полку.
- Сведения совершенно секретные, но я слышал, что такое бывает, когда
защитное поле подвергается радиационной атаке: от перегрузки оно
становится зеленым, потом синим, фиолетовым - и в конце концов чернеет, а
это означает, что поле прорвано.
- Вранье!
- Я же говорю - слухи. Данные по таким делам строго
засекречиваются...
- БЕРЕГИСЬ!!!
Влажный воздух крюйт-камеры потряс оглушительный взрыв. Заряды,
строем стоявшие на полке, выгнулись, задымили и почернели. Один из них
раскололся пополам, выстреливая во все стороны шрапнелью осколков.
Заряжающие метались, еле различая друг друга в клубах вонючего дыма.
Наконец наступила короткая передышка, лищь с командного пульта доносилось
какое-то блеяние.
- Вонючка проклятая! - ругнулся заряжающий 1-го класса отпихивая
ногой валявшийся на дороге заряд и кидаясь к экрану. Мундир Сплина висел
на крючке рядом с видеофоном, и он торопливо напялил его на плечи, прежде
чем нажать на клавишу приема. Когда экран осветился. Сплин уже застегивал
последнюю пуговицу. Заряжающий 1-го класса отдал честь, так что на

ГЛАВА 8

- А теперь наш милый солдатик будет умницей и выпьет свой вкусненький
обедик...
Нежный голосок прорвался сквозь безумный кошмар, мучивший Билла во
сне, и он с трудом разлепил тяжелые веки. Ему удалось сфокусировать взгляд
на чашке, стоявшей на подносе, который протягивала белая рука,
переходившая выше в белоснежный халат с выпуклой женской грудью. Издав
утробный рык, Билл отшвырнул поднос и кинулся на эту выпуклость, однако
проволочные тяжи, державшие на весу забинтованную левую руку, отбросили
его назад, и он завертелся на кровати, словно наколотый на булавку жук, не
переставая хрипло урчать. Медсестра взвизгнула и убежала.
- Рад видеть, что тебе полегчало, - сказал врач, отработанным
движением опрокинув Билла на постель и ловко вывернув ему правую руку
приемом дзюдо. - Сейчас я дам тебе новую порцию обеда, а потом впущу твоих
приятелей для торжественной встречи, они там в коридоре ждут не дождутся.
Онемевшая правая рука отошла, Билл взялся за чашку. Глотнул.
- Какие приятели? Какая такая встреча? Что тут происходит? - спросил
он подозрительно.
Дверь распахнулась, и в палату вошли солдаты. Билл всматривался в их
лица, стараясь найти друзей, но видел только бывших сварщиков и какие-то
совершенно чужие рожи. И тут он вспомнил все.
- Скотина Браун сгорел! - закричал он. - Тембо изжарился! Сплина
распотрошило! Все погибли! - Он нырнул под одеяло и страшно застонал.
- Герой не должен так себя вести! - сказал врач, откидывая одеяло и
подтыкая его под тюфяк. - Ты же герой, солдат, чья храбрость,
находчивость, преданность долгу, боевой дух, самоотверженность и меткость
спасли наш корабль. Защитные поля были пробиты, машинное отделение
разрушено, артиллеристы убиты, корабль лишился управления, вражеский
дредноут готовился нас прикончить, но тут явился ты, словно ангел мщения,
весь израненный, почти при смерти, и из последних сил дал залп, звук
которого услышал весь флот, тот самый залп, который уничтожил врага и спас
нашу славную старушку "Фанни Хилл". - Врач вручил Биллу листок бумаги. -
Сам понимаешь, это цитата из официального приказа, а я лично думаю -
тебе элементарно подфартило.
- Вы просто завидуете! - хмыкнул Билл, которому его новая роль героя
начинала нравиться.
- Брось эти фрейдистские штучки! - рявкнул врач и тут же горестно
всхлипнул: - Всю жизнь мечтал быть героем, а сам только и делаю, что
пришиваю им руки да ноги. Сейчас снимем повязку.
Солдаты сгрудились у кровати, наблюдая, как врач отсоединяет
проволочные тяжи и разматывает бинты.
- Как моя рука, док? - вдруг заволновался герой.
- Сгорела как котлета. Пришлось ампутировать.
- А это что? - с ужасом взвизгнул Билл.
- Эту руку я отрезал от трупа. После боя их было предостаточно.
Потеряно около сорока двух процентов экипажа. Клянусь, я только и делал,
что пилил, рубил и сшивал.
Последний бинт упал на пол, и солдаты восторженно за-ахали.
- Смотри, какая шикарная лапа!
- А ну-ка пошевели пальцами!
- Чертовски аккуратный шов на плече - глянь, какие ровные стежки.
- Экая она мускулистая, здоровенная и длиннющая, совсем не похожа на
ту коротышку справа.
- А черная какая! Вот это цвет так цвет!
- Это рука Тембо! - зашелся в крике Билл. - Заберите ее обратно!
Он рванулся с кровати, но рука тащилась за ним. Его силой Уложили на
подушки.
- Тебе же дико повезло, дубина! Получил такую лапищу, да еще от
друга!
- Он бы обрадовался, если б узнал, что она досталась тебе!
- Теперь у тебя навсегда сохранится о нем память! Рука действительно
была хороша. Билл согнул ее и пошевелил пальцами, поглядывая на них с
недоверием. Кисть работала нормально. Он потянулся и схватил за руку
одного из солдат. У того захрустели кости, он заорал от боли и попятился.
Билл внимательно посмотрел на свою новую руку и вдруг начал изрыгать
проклятия в адрес врача:
- Кретин, костоправ проклятый! Клистирная затычка! Хороша работа -
это же правая рука!
- Ну, правая! И что же?
- Так ты же мне отрезал левую! Теперь у меня две правые руки!
- Слушай! Левых было маловато. Я же не волшебник! Сделал для тебя
все, что мог, а ты еще ругаешься! Будь доволен, что я тебе вместо нее ногу
не пришпандорил. - Он злобно ухмыльнулся. - Или кое-что другое...
- Отличная рука, Билл, - сказал солдат, растирая пострадавшую кисть.
- Тебе крупно повезло. Сможешь отдавать честь любой рукой - так больше ни
у кого не получится.
- Верно, - скромно сказал Билл, - мне это просто в голову не пришло.
В самом деле повезло.
Он попытался отдать честь левой-правой рукой, она послушно согнулась
в локте, а пальцы потянулись к виску. Солдаты вытянулись по стойке
"смирно" и тоже откозыряли. Дверь со скрипом отворилась, в нее просунулась
офицерская голова.
- Вольно, парни! Это неофициальный визит Старика.
- Сам капитан Зекиаль!
- Никогда не видел Старика!
Солдаты чирикали, как воробьи, и нервничали, как девственницы в
первую брачную ночь. В палату вошли еще три офицера, а за ними - нянька,
которая вела за руку десятилетнего дегенерата в капитанском мундире со